И сейчас отдельные группы османийских солдат, бывшие взводы и роты, еще подчинявшиеся своим командирам или вожакам, переваливали через захваченные траншеи себрийцев, стремясь как можно быстрее и дальше уйти от Крешова. Кроме военных там же были жители Крешова. Общая численность бегущих доходила тысяч до восьми. Первым порывом полковника Барти было отдать приказ о преследовании. Догнать, разгромить, уничтожить! Но вместо этого он приказал прямо противоположное:
– Пусть уходят.
Не было предела удивлению офицеров, которым этот приказ был адресован.
– Господин полковник, вы позволяете противнику уйти?!
– Нет, я сохраняю жизни своим солдатам. А это… Это уже не противник. До имперской границы два десятка верст, а там их интернируют. Пусть кавалерия проводит до границы, но в бой не ввязывается. А я поздравляю вас, господа офицеры, с полным освобождением Южной Себрии!
Позже, после допроса пленных, станет известным, что албай Сатылмыш планировал удерживать Крешов до последней возможности, но применил чересчур жестокие меры к аскерам, отказавшимся идти отбивать захваченный себрийцами люнет. Те взбунтовались и подняли на штыки самого албая. Этот эпизод и стал сигналом к бегству из города.
Глава 9
Пока его подчиненные предавались всевозможным радостям победы над врагом, вроде изыскания брошенного обывателями Крешова, ставшего бесхозным имущества и алкоголя, их командующий занялся не совсем обычным для него делом – он писал. Приказал Драгану никого к себе не впускать, заперся в комнате с письменным столом, оставшимся от прежних хозяев, и погрузился в муки творчества. Кропотливо скрипел пером по бумаге, стараясь сделать почерк как можно более разборчивым и обойтись минимальным количеством клякс. Уж очень многое накопилось в его голове, что настоятельно требовало изложения на бумаге. Вечером, закончив с творчеством, Алекс не торопясь, вдумчиво прочитал написанное, еще раз подумал и начал править. Правка затянулась до глубокой ночи. С утра, едва разлепив глаза, полковник вновь сел за письменный стол и принялся все переписывать набело.
Ближе к полудню полковник вызвал к себе ординарца.
– Драган, найди того руоссийца, что приходил ко мне после взятия Камы. Его фамилия Ножнин, корреспондент «Руоссийского инвалида», приведи его сюда.
– Сделаем, командир.
С субординацией у себрийца было неважно, зато на него можно было положиться. Не прошло и получаса, как он вернулся вместе с журналистом.
– Здравствуйте, господин полковник! Горю желанием узнать, чем обязан столь срочному приглашению, раньше вы нашего брата не жаловали.
– Добрый день, господин Ножнин. Приязни моей к вашей профессии больше не стало, а желание ваше можно потушить очень даже легко, вот она – причина моего приглашения.
Полковник протянул корреспонденту результат своего дневного труда и наполовину бессонной ночи. Ножнин бегло просмотрел первый лист, затем вернулся к его началу и начал перечитывать его куда более внимательно. Лицо его, поначалу выражавшее некоторый скептицизм, становилось все более заинтересованным. Так, один за другим он прочитал все четыре листа.
– Очень, очень интересно. Я так понимаю, в нашей газете опубликовать хотите?
– Именно в вашей, – подтвердил его догадку Алекс.
– Ну что же, возьму на себя смелость предложить редакции ваше сочинение. Думаю, согласятся после небольшой правки…
– А вот этого не надо, – резко вскинулся полковник, – либо пусть публикуют как есть, либо не печатают вообще!
– И это ваше условие мне понятно, я доведу его до господ редакторов. Экземпляр, я так понимаю, единственный? Не возражаете, если я копию сделаю?
– Делайте, – взмахом руки разрешил Алекс, – хоть десять копий делайте, для того вам и отдаю. На этом более задерживать не смею, за этой писаниной текущие дела запустил весьма основательно.
Правильно поняв намек, корреспондент «Руоссийского инвалида» спешно откланялся. Тем не менее заняться текущими делами в этот день так и не удалось, так как прибыл еще один посетитель с вестями неотложными и чрезвычайно важными. Это Алекс понял, едва увидев лицо вошедшего Гжешко.
– Что случилось?
– Императора убили!
– Какого императора?
– Императора руоссийского! Александриса Второго!
Прошли уже те времена, когда юный Алекс Магу относился к императору с должным для подданного Руоссийской империи пиететом и трепетом, но немалое сожаление о столь прискорбном событии он все-таки испытал. Тем более что знал ныне почившего императора лично, потому и счел нужным поинтересоваться:
– Кто убил?
– Какие-то террористы. В газетах пишут, взорвали вместе с каретой.
– В газетах? А это не может быть ошибкой?
– К сожалению, нет, – покачал головой себриец, – по дипломатическим каналам тоже подтвердили.
– И чем эта смерть нам грозит?
Как выяснилось, многим. Главными были прекращение финансирования «Свободной Себрии», грядущие трудности с вербовкой руоссийских добровольцев и поставками оружия через границу.
– Наследник отцовскую внешнюю политику никогда не одобрял, а на Палканы смотрел, как на место, не стоящее ломаного гроша. С его воцарением все изменится. Думаю, у нас есть не больше месяца.
– Месяц, – задумчиво, будто пробуя слово на вкус, произнес Алекс, – месяц это не так уж и мало. За это время можно многое сделать: найти новые источники финансирования, вспомнить, наконец, что война подошла к концу и пора начинать строить нормальное государство с границами, армией и налогами.
– Может, ты и прав. Но, боюсь, с этим могут быть проблемы. Когда мы с князьями договаривались, за нами стояла сильная империя, а сейчас мы сами по себе. Кстати, как себя ведут княжеские вояки?
– Не любишь ты их, – позволил себе улыбнуться полковник, – а ведь в боях с османийцами они показали себя совсем неплохо. Я, признаться, худшего ожидал. Как ведут себя? Да как все. Сейчас трофеи собирают, мародерствуют понемногу, я этому сильно не препятствую. Приказы пока выполняют, но под мое командование они отданы временно, в любой момент князья могут отменить свое решение, тем более что война уже окончена.
– А вот тут ты ошибаешься, есть информация о сборе новой османийской армии!
– Это интересно, – оживился Алекс. – Где собираются? Какими силами? С какими намерениями, Каму будут отвоевывать или внутренние провинции защищать?
– У тебя что, своей разведки нет?
– Агентурной нет, – ответил полковник, – только войсковая. Тем более, во внутренних провинциях империи. Даже послать некого. Эх, жаль, Горанович не вовремя погиб!
– У меня тоже информации немного, – признался Гжешко, – знаю только, что собираются, а где, сколько…
– Плохо, – подвел итог Алекс, – в любом случае засиделись мы в Крешове, надо в ближайшее время выступать обратно в Каму. Решаться все будет там.
– Я с вами, – поднялся на ноги Гжешко.
– Не спеши, – остановил его полковник, – выступаем через три дня.
Стронуть с места почти восемь тысяч дело непростое и небыстрое, особенно если с собой приходится тащить оружие, боеприпасы, продовольствие на неделю и огромное количество прочего имущества, без которого дальнейшее продолжение кампании просто немыслимо. Двигаться в Каму решено было по обоим маршрутам. Выбирая для себя южный, полковник Барти рассчитывал заодно лично осмотреть направление возможного удара османийцев со стороны внутренних провинций и выставить на их пути небольшой заслон. Ему предстояло решить важнейший вопрос – встречать ли противника на подходах к Каме или запереться в крепости. Комендантом Крешова был назначен офицер княжества Ясновского полковник Мотыльевич.
По привычке действовать вместе, кроме основных сил «Свободной Себрии», Алекс решил включить в свой отряд саперную роту и гаубичную батарею. Этому неожиданно воспротивился подполковник Ясновский, причем весьма настойчиво. И главным его аргументом стал острейший недостаток боеприпасов для гаубиц.