– На батарее остался всего десяток бомб, она будет для вас попросту бесполезна! Если же мы выдвинемся по северному маршруту, то прибудем в Каму почти одновременно с транспортом боеприпасов.
В словах артиллериста был немалый резон, но полковнику Барти требовалось поставить на свое место княжеских офицеров, которые в последнее время начали позволять себе много лишнего. А потому он решил настоять на своем.
– Отправьте в Каму посыльного, назначьте новое место рандеву с транспортом.
– Но, господин полковник…
– Отставить! Вам что-то неясно, господин подполковник?!
Остановившись перед Ясновским, Алекс уперся в него взглядом, всем своим видом показывая решимость получить нужный ответ. Смотреть приходилось снизу вверх, что не способствовало нужному эффекту. Тем не менее артиллерист не выдержал напора.
– Никак нет, господин полковник, будет исполнено!
Из Крешова Алекс уезжал с тяжелым сердцем. Длинная, грязно-серая змея пехотной колонны растянулась на несколько верст, извиваясь вместе с заснеженной еще горной дорогой. Предчувствие скорой весны было буквально разлито в воздухе, но весеннее тепло в этом году где-то задержалось. И это было хорошо, поскольку шагать по расползающейся под сапогами снежно-водяной каше было бы куда труднее. Вслед за пехотой двинулась с места гаубичная батарея, в хвост ей пристроилась колонна из двух с лишним сотен разнообразных повозок.
Первый день марша дался людям относительно легко, особенно если ты передвигаешься в седле, верхом на лошади. И все было бы хорошо, если только не натыкаться постоянно на постную физиономию подполковника Ясновского. Непонятно зачем, он увязался вместе с отрядом полковника Барти, хотя его личного присутствия здесь совсем не требовалось.
На следующий день удалось даже несколько превысить расчетное расстояние дневного марша. Заметно удлинившийся день позволял пройти еще немного, но людям, а главное лошадям требовалось дать отдых. Полковник приказал разбить лагерь для ночевки, благо подвернулась удачная площадка, где можно было разместить весь отряд.
Под утро Алекса растолкал Драган, рядом с ним стоял сильно встревоженный, судя по лицу, штаб-капитан Крыдлов.
– Гаубичная батарея ушла, господин полковник! И саперы вместе с ними!
– Как ушла?! Когда?! Кто разрешил?! Почему часовые их выпустили?!
И только окончательно продрав глаза, Алекс сообразил, что дело обстоит серьезнее некуда. Как и когда ушла батарея вместе с войчетутскими саперами, никто не видел.
– С той стороны лагеря войчетутцы в карауле стояли, потому и уйти им удалось незаметно. Ушли часов пять назад, судя по следам, обратно, в Крешов.
– А где командир батареи?
– На это лучше вам самому взглянуть, – отвел глаза Крыдлов.
Лицо у трупа было обезображено, но отсутствующая правая рука не оставляла сомнений – перед ними лежало то, что осталось от штаб-капитана Гараева. Крови было мало, лицо ему изуродовали уже после смерти. Алекс задал только один вопрос:
– Зачем?
Ответа ни у кого не было.
– Мы возвращаемся, – принял решение полковник, – как можно быстрее! У меня накопились вопросы к подполковнику Ясновскому, и их ему задам!
У ушедших ясновцев было около пяти часов форы, однако следовало учитывать то, что ни люди, ни их лошади отдохнуть не успели, да и скорость марша днем значительно больше, чем ночью, особенно в горах. От спешно свернутого лагеря успели отойти верст на восемь, когда шедший впереди головной дозор заметил на дороге одиночного человека. Скрыться он не пытался, более того, с ходу потребовал отвести его к полковнику Барти.
– Рядовой Грибасов, – представился задержанный, – из батальона штаб-капитана Крыдлова. Был ранен при штурме Крешова и оставлен там же на излечение.
Часть раненых, что не могли передвигаться сами, действительно, оставили в городе. Тогда что здесь делает Грибасов? Ответ солдата поверг всех присутствующих в шок. На следующий день после вашего ухода, княжеские солдаты напали на госпиталь и вырезали всех раненых руоссийцев и себрийцев из «Свободной Себрии», а заодно и весь медицинский персонал. Грибасову удалось спрятаться сначала под койкой, а затем между трупами. Ему удалось незаметно выбраться из госпиталя и покинуть Крешов. Он шел весь день и всю ночь, практически без остановки. Видно было, что солдат полностью измотан и находится на пределе своих сил. Все им сказанное можно было принять за бред, если бы не изуродованный труп штаб-капитана Гараева.
– Клянусь, я правду говорю! Все так и было! Вот и господин штаб-капитан подтвердит, он меня знает.
– Грибасов солдат справный, – подтвердил Крыдлов, – во вранье замечен не был.
Алекс встретился взглядом с Гжешко.
– Похоже, князья решились начать действовать куда быстрее, чем мы ожидали. Но почему так по-скотски-то? Окажите раненому помощь и отправьте в обоз!
Помимо прочего Грибасов подтвердил, что гаубичная батарея и саперы идут впереди них. По словам рядового, разрыв составлял менее трех часов.
– Догоним, никуда они от нас не денутся! Гаубицы у них тяжелые, а лошади уставшие, еще до темноты мы их увидим!
В этом полковник Барти оказался прав, причем встреча произошла даже намного раньше, чем он рассчитывал. Часовая стрелка не успела добраться до пяти часов пополудни, как от головного дозора прибыли известия. Беглецы были обнаружены, причем они уже не пытались уйти от погони, а готовились принять бой.
Взяв с собой Крыдлова и Смирко, Алекс спешно выехал к дозору. Там он увидел следующую картину. Подполковник Ясновский выбрал открытое место и развернул шесть имевшихся у него гаубиц поперек дороги, саперы спешно окапывались перед орудиями.
– Разворачиваем головной батальон в четыре цепи и атакуем позицию с ходу, – принял решение Алекс.
– Там шесть скорострельных гаубиц с пехотным прикрытием, – напомнил Смирко. – И две версты по открытой местности. Ты же сам говорил, что под таким огнем их никто не пройдет!
– А проходить и не надо, – возразил полковник. – Подвоза двенадцатифунтовых бомб за эти сутки быть не могло, а значит, у них осталось не больше десятка на всю батарею. В зарядных ящиках только картечь. Блефует господин Ясновский, выставив батарею столь открыто. Поэтому делаем так: выходим на дальность в восемьсот шагов, там картечь нам будет не страшна, и открываем стрелковый огонь по расчетам. После этого атакуем пехоту, их там не больше роты и окопаться они толком не успели. Задача ясна?!
Крыдлов привычным жестом бросил ладонь к козырьку.
– Так точно, господин полковник!
– Сделаем, командир, – откликнулся Смирко.
И уже в спину своим уходящим командирам Алекс добавил:
– Пленных разрешаю не брать! Ясновского, по возможности, взять живым!
Штаб-капитан молча кивнул, четник только зло оскалился.
Хоть и мал остаток бомб на еще недавно своей, а теперь ставшей вражеской батарее, но он был. И кому-то эти бомбы должны были достаться. Крыдлов развернул батальон не в четыре, как обычно, цепи, а в шесть, при той же длине фронта сделав боевой порядок еще более разреженным. Алекс отметил этот момент, попеняв себе, что не догадался это сделать сам. А пока редкие цепи себрийцев брели по заснеженному полю, с каждым шагом приближаясь к своей судьбе.
В бинокль можно было разобрать, как суетились у орудий расчеты.
– Я пойду вместе с ними.
Крыдлов заступил путь Алексу.
– Господин полковник, как командующий вы должны…
– Отставить! Никто лучше меня не определит дальность картечного выстрела.
Обойдя батальонного командира, ставшего неофициальным помощником командующего остатками сил «Свободной Себрии», точнее их самым крупным остатком. Быстрее, еще быстрее, почти бегом Алекс догнал заднюю цепь. Почти одновременно на огневой позиции вспух дымный клуб первого выстрела. С заунывным воем бомба пролетела над головой и грохнула где-то сзади, больно ударило грохотом по ушам, а в спину толкнула волна воздуха. «Еще бы чуть-чуть задержался и аккурат под эту бомбу и попал». Словно компенсируя промах первой, вторая бомба рванула точно в середине строя. Дым разрыва сдуло ветром, на земле осталась дымящаяся воронка и несколько серых изломанных тел. Это еще хорошо, что князь на шрапнель к гаубицам поскупился, в противном случае жертв было бы намного больше. Да и неизвестно, решился бы он вообще на эту атаку, зная о наличии шрапнели на батарее.