– Прости, мама. Прости, что не смог защитить тебя… – пробормотал я. А затем, решившись, вышел из машины и подошел к калитке, которая открывалась прикосновением золотой карты к замку. Навестить маму могли лишь трое людей. Ну и еще карта имелась у сотрудника кладбища, обеспечивающего чистоту на могилах и усыпальницах.
Места на участке было много – в будущем хватит не только мне… Да и сейчас здесь уже стояли два каменных надгробья без могил, какие ставят тем, кого хоронят без тел. Например, если тело сожрали граймы. Два надгробья – мое и Светино, на которых выбиты наши настоящие отчества, фамилии и дни рождения.
Кроме наших надгробий, на семейном участке располагалась одна могила, украшенная мрамором, с тяжелым надгробьем, на котором был выбит лик престарелой женщины, и гробница, сделанная только для одного человека и служащая постаментом для статуи нашей мамы в полный рост.
Могила была ближе, и я сначала остановился возле нее.
– Здравствуй, бабушка, – тихо проговорил я, невольно вспомнив, как двенадцать лет назад мы похоронили мамину маму, умершую от рака. – Надеюсь, у тебя все хорошо… Там, где ты сейчас. Ты верила в бога, ад и рай… Надеюсь, попала в рай, как и хотела. Ну я это тебе уже говорил… Прости, я не могу долго тут быть. Обещаю, еще не раз навещу тебя. Вместе со Светой.
Я поклонился ей и пошел дальше, отгоняя бесполезные мысли о том, что сам я в божественные теории не верю. Хотя бы потому, что, следуя им, выходит, что граймы это черти. А значит, и утаскивают тех, кого пожрали вместе с их душами, прямиком в ад. Печальная участь для несчастных жертв.
Встав перед статуей, я несколько секунд смотрел в ее мраморные глаза. Мастер, сделавший ее, хорошо знал свое дело. Казалось, мама и вправду смотрит на меня… Я смутился и опустил голову:
– Прости, мама, – пробормотал я. – Из-за меня умер человек. И из-за меня похитили Свету… Но ты не волнуйся, с ней обращаются, как с гостьей, и я собираюсь ее вернуть. И больше никогда не допущу подобного, – я осторожно поднял взгляд, скривился, почувствовав подступивший к горлу ком. – Прости, мама. Ты всегда говорила, что быть вайлордом – великое дело. Что вайлорды защищают людей, несут людям свет, надежду… Ты сама так делала и учила меня поступать так же! Только твои слова и ваша со Светой поддержка помогали мне выдерживать отцовские тренировки… Ты гордилась мной, когда я побеждал граймов. И не ругала за проказы, в которые меня втягивали эти два идиота… – я криво улыбнулся, вспомнив минувшие деньки. Затем опять нахмурился. – Но, мама, тебя убил вайлорд! И с ним были другие вайлорды! А Света… Прости, я не мог прийти к тебе сюда раньше, но мысленно уже не раз рассказывал тебе, как она отреагировала… В своих мыслях я уже говорил тебе, что не хочу и не могу быть вайлордом! Ты учила меня восхищаться ими… Но не все они оказались такими, как ты. Сейчас некоторые вайлорды используют граймов, чтобы нападать на людей! Как бы ты отреагировала на это? Продолжила бы ты убеждать меня, что быть вайлордом – великое благо? Хочется верить, что да… Да… Еще ты учила меня, что, сбившись с пути, всегда можно на него вернуться… Я точно сбился. Я пока не нашел свой путь. Но знаешь, мама, кое-что я понял. Во вчерашнем инциденте граймы пожрали двадцать три человека… А сколько они пожирают каждый день? А сколько страданий они приумножают? Страданий тех, кто остался жив. Тех, кто терзается от потери близкого и своим негативом призывает новых граймов… Эта мысль гнетет меня. И я вижу лишь одно решение. Сражаться с граймами. И сражаться с теми, кто использует граймов во зло. И возможно, мир станет чуточку чище, как ты и хотела.
Поклонившись матери, я обошел ее гробницу и остановился с торца. Несколько секунд внимательно изучал каменную кладку, пытаясь вызвать в памяти давнишние воспоминания. Я видел это только раз и то на видео, которое принес наш подставной папа. Первая ступень защиты довольно простая, и ее можно пройти методом тыка. Я посветил фонариком телефона на сочленения камней, простучал их и нашел нужный. Затем нажал на него и на два соседних. Центральный камень отпрыгнул, оказавшись крышкой, и поднялся вверх.
За ним располагалась дверь вмонтированного в гробницу сейфа. Если попытаться его выломать, сработает сигнализация. То же самое произойдет, если ошибиться с паролем. Но для того чтобы появилась возможность ввести пароль, нужно сначала приложить большой палец. В базе данных только три варианта отпечатка большого пальца.
На электронном табло появилось десять цифр. Я ввел дату свадьбы родителей и открыл дверцу.
В сейфе лежало несколько камней душ, кольцо и мой персональный амулет – череп размером в полмизинца. На вид череп был страшноватый, хоть и маленький, с вытянутыми челюстями, напоминающими клюв. Под ним были закреплены две перекрещенные берцовые кости, каждая размером с микрочерепушку.
– Давно не виделись, дружище, – проговорил я, нежно погладив амулет.
В череп было вкручено металлическое кольцо, сквозь которое была продета платиновая цепочка, которую мне подарили мама и Света.
Я повесил амулет на шею и бросил взгляд на кольцо-штык. Старое могло не подойти мне по размеру, но интереса ради я примерил. Село как влитое. Да и выглядело новым. Что ж, оставлю.
Глянул на камни душ. Мне совершенно не хотелось их брать – все-таки не я положил сюда этот запас. Да и не экономично это… Но мой амулет голоден.
Выдохнув, я взял три камня и закрыл сейф. Огляделся по сторонам – никого рядом не было, только безлюдное темное кладбище.
– Ну что, дружище, не подведи, – пробормотал я, уколов палец и поднеся его к амулету.
Несмотря на долгую разлуку, мой амулет пробудился сразу. Я широко улыбнулся и скормил ему три камня душ, а потом сразу вернул его в спящее состояние.
– Пока, мам, я пошел, – бросив взгляд на статую, бодро проговорил я.
В лунном свете улыбка статуи выглядела еще более живой.
Глава 20
– Я многое понимаю. Но что вы тут оба делаете, не понимаю совсем, – покачал я головой, глядя на Мишу и Дэна.
– Действительно, не понимаешь? – нахмурился Миша. – Стас, мне кажется, ты лукавишь.
– Определенно так и есть, – с важным видом закивал Дэн, а затем посерьезнел. – Мы здесь, чтобы помочь тебе и Свете. Ну и, кроме того, я тут по работе, в качестве водителя одной из клановых машин, – он указал на белый микроавтобус. И правда, права он получил давно – учился еще вместе со мной, но тачку себе так и не купил, иногда мою брал покататься.
– Хорошо, ты водитель, – кивнул я. – А ты? – повернулся к Мише.
– А я… – смутился наш друг-художник, а затем вздохнул. – Я не могу сидеть без дела после того, как Вита позвонила и сказала, что Свету похитили. Мы договорились с Витой, что я останусь со штабом и медиками. Ну а буду помогать, чем смогу, если понадобится… Да и опыта наберусь.
– Ну что с вас взять… Набирайтесь опыта, только на рожон не лезьте. И спасибо, что пришли. Для меня и для Светы это много значит, – я улыбнулся друзьям.
Но весьма любопытно узнать, что творится в голове у Льва Алексеевича. Все-таки не сама же Вита решила позвонить Мише. Дед сказал прихватить его. Зачем? Боец из него вряд ли выйдет толковый, да и водить он не умеет.
Мы стояли на просторной парковке, где обычно останавливаются фуры, чтобы дальнобойщики могли отдохнуть. Заметив, два черных микроавтобуса «Тодо», я направился к ним – встретить пополнение.
– Приветствую, друзья из клана Айдо, – Илья Добрин поздоровался с выходящими из «Тодо» японцами. – Привет, Тецуя, привет, Сецука, – отдельно выделил он представителей главного рода клана.
Все вновь прибывшие были облачены в черные тактические костюмы, отчего казались если не близнецами, то двойняшками точно. Только Тецуя – старший брат Сецуки – сильно выделялся высоким для японца ростом. На вид ему было лет двадцать восемь, над тонкими губами были черные усики, карие глаза смотрели серьезно и немного хмуро.