Однако, пора. Капитан набрал в грудь воздуху и поднес к губам свисток. Синие фигурки неторопливо, но неуклонно приближались, сжимая в руках совсем не страшные на вид винтовки. Трель ротного свистка утонула в грохоте винтовочного залпа, в нос шибануло привычной вонью сгоревшего пороха. Теперь все будет зависеть от точности и стрельбы и стойкости рядовых.

Алекс пошел вдоль стены, подбадривая солдат.

— Чаще стрелять! Патронов не жалеть!

До стоявшего у амбразуры солдата оставалось каких-то три шага, когда голова его вдруг разлетелась кровавыми ошметками, а тело свалилось мятым кулем обильно заливая кровью серые камни. Лязгнула упавшая рядом винтовка.

Капитан перешагнул через труп и выглянул в амбразуру. Первую цепь уже успели основательно проредить, но ее уже подпирала вторая, а вдалеке разворачивалась третья. Еще не много, и можно будет доставать из кобуры свой револьвер. Алекс вспомнил свои слова, сказанные лейтенанту Саеву час назад, усмехнулся и поднял винтовку убитого. Подобрал выпавшие из открытого подсумка патроны. Сейчас не та ситуация, чтобы из надежного укрытия руководить, противник слишком уж многочислен, каждый штык на счету.

Алекс взвел курок, откинув затвор, выбросил стреляную гильзу и протолкнул в еще не остывший казенник новый патрон. Затвор закрылся, и капитан, проверив установку прицела, взял на мушку бегущего прямо на него османийца в синем мундире. В прицеле хорошо были видны желтые пуговицы на синем фоне. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, ударом тяжелой винтовочной пули шестидесятого калибра противник отбросило назад.

— Чаще, чаще стрелять!

Капитан успел выстрелить еще три раза, дважды точно попал. Мог бы и в третий раз, но лицо задела выбитая вражеской пулей каменная крошка и он промахнулся. Укрывшись за камнем, Алекс перевел дыхание. Саднила левая скула, после прикосновения на пальцах осталась кровь. Немного, ерунда.

— Гранаты!

Услышав команду, гранатометчики начали поджигать фитили. Капитан успел зарядить винтовку и выстрелить еще раз, прежде, чем через стену полетели черные чугунные шары.

— Укройсь!

Хоть стена и ослабила ударную волну, Алекс почти оглох от близкого взрыва. Как сквозь вату до него донеслись крики раненых османийцев, но рассиживаться в укрытии было некогда.

— Огонь! Продолжать огонь!

Увиденная в амбразуре картина радовала глаз — взрывы гранат окончательно погасили наступательный пыл противника. Более того, обратившиеся в бегство остатки первой цепи увлекли за собой вторую, которая тоже успела понести чувствительные потери. Глядя на такую картину, третья цепь залегла, и как не надрывались вражеские командиры, сколько саблями не размахивали, поднять ее не смогли. Наконец, синие мундиры начали откатываться назад, за пределы прицельной дальности руоссийских винтовок.

Алекс тронул ствол доставшейся ему винтовки — горячий. Ну, пусть пока остынет, пора возвращаться к обязанностям ротного командира.

— Пополнить запас патронов! Унтер-офицерам доложить о потерях!

Солдаты набирали из раскрытых ящиков крупные, тяжелые патроны, наполняли ими опустевшие подсумки. А вот и первый из взводных.

— Господин капитан, в первом взводе двое убитых, четверо раненых!

— Вольно.

Во втором взводе потери были меньше, только один убитый и один раненый. Приказав приготовить тяжелораненых к эвакуации, и раздав унтерам указания, капитан отправился к Саеву. Раньше, чем через полчаса повторной атаки ждать не приходилось.

— Господин капитан, атака противника отбита!

Что-то лейтенант бледный какой-то. Ага, понятно, солдаты как раз уносили труп своего товарища с закрытой мешковиной головой. Судя по пропитавшей ткань крови, затылка у убитого не было.

— Какие потери, лейтенант?

— Четверо убитых, шестеро раненых.

Выходит, рота потеряла больше десяти процентов личного состава. Алекс щелкнул крышкой часов. Прошло меньше двадцати минут, с того момента, как они расстались с лейтенантом, а ему казалось, что не меньше часа.

— Одному солдату пуля в шею попала, кровью истек. Умирал долго.

Что-то субалтерн совсем расклеился, столкнувшись с первой кровью.

— Привыкайте, лейтенант. Война не торжественный марш под развевающимся знаменем под грохот орудийной канонады. Это кровь, пот и грязь. На военную службу вас никто не загонял, вы ее сами выбрали, поэтому выше нос. И распорядитесь эвакуировать самых тяжелых раненых. Пусть артельщик вывезет их на своей телеге.

— Слушаюсь, господин капитан!

Привычка взяла верх, но прежде, чем выполнить приказ Саев заметил.

— У вас кровь на щеке.

— Ерунда, это только царапина. Ступайте, лейтенант.

Пока субалтерн занимался ранеными, капитан приказал начать копать могилу для убитых, а сам начал в бинокль рассматривать, чем сейчас был занят противник. Щелчок пули по камню напомнил об осторожности, но все нужное Алекс успел увидеть — в самое ближайшее время атаковать не будут, у них раненых не в пример больше. И большая их часть сейчас лежит перед стеной, вынести их нет никакой возможности, если только он, капитан Магу, им не позволит сделать это. А он позволит, время сейчас работает против них, недаром они так поспешно атаковали.

Вернулся Саев.

— Ваше приказание выполнено, господин капитан!

— Хорошо. Присядьте, отдохните, пока есть возможность. Думаю…

Высказать свои мысли Алекс не успел, со стороны противника вновь донесся рокот барабана. Капитан подскочил к амбразуре.

— Вот черт, опять лезут! К бою!

Солдаты торопливо разбегались по своим местам, на ходу заряжали винтовки.

— Держитесь, лейтенант! Я к себе, стрельба по свистку.

На этот раз атака была не такой решительной, первая цепь не приблизилась даже на расстояние броска гранаты. Такое поведение, впрочем, было для османийцев весьма привычным. Если первый, самый яростный наскок удавалось отбить, то во вторую атаку поднять их было нелегко. Бывало и такое, что османийский строй, храбро выдержавший десять залпов по нему, после одиннадцатого, вдруг разбегался как стадо зайцев.

После неудачной атаки количество тел в синих мундирах, лежащих перед стеной, заметно увеличилось. Рота тоже понесла новые потери. Теперь уже всех тяжелораненых вывезти не было возможности. Пришлось отобрать тех, у кого был шанс доехать до Бокеака живыми, остальных уложили в тени под скалой.

— Господин капитан, с той стороны белый флаг вывесили!

Линзы бинокля приблизили кусок белой материи, прикрепленный к винтовочному штыку.

— Севрюжаев! Найди какую-нибудь белую тряпку. Только почище.

— Слушаюсь, господин капитан!

Десять минут спустя Алекс шагал по дороге в направлении османийских позиций. За ним держа винтовку «на караул» шел солдат. На штыке развевалась чья-то новая, ни разу не использованная портянка. По дороге они прошли мимо раненого османийца. Он сам сумел перетянуть простреленную ногу, но ослабел от большой потери крови и уже не мог даже ползти. Увидев подходящих руоссийцев солдат было дернулся, но увидев желтоватую портянку на штыке остался лежать на месте, только молча проводил врагов взглядом.

С той стороны шли трое: гвардейской стати офицер, солдат с белым флагом и какой-то гражданский в смешных туфлях с загнутыми носами, видимо, толмач. Встретились как раз посредине между стеной и залегшими среди камней османийцами. Когда до шедшего впереди офицера оставалось пять шагов, капитан остановился.

Первым представился османийский офицер.

— Ярбай Озчелик.

— Капитан Магу, — назвался в свою очередь Алекс.

Ярбай, насколько мог припомнить капитан, соответствовал званию подполковника в руоссийской армии. Отсюда следовало, что сейчас они имеют дело с османийским батальоном. Тем временем Озчелик выдал длиннющее предложение. Гражданский, действительно, оказался толмачом.

— Ярбай Озчелик предлагает объявить перемирие для сбора убитых и раненых.

По руоссийски толмач изъяснялся весьма прилично, хоть и с заметным восточным акцентом.